Почему российские чиновники становятся «невъездными»

Обреченность, с которой тысячи неглупых людей в России, сегодня принуждены скрывать правду, заставляет предположить, что “дело Магнитского” вскрыло какой-то очень глубокий нарыв в организме российской правоохранительной системы?

После встречи президента Медведева с правозащитниками в Екатеринбурге снова забрезжила надежда, что в “деле Магнитского” появится просвет, и всем фактам, которые, как известно — вещь упрямая, будет дана независимая и объективная оценка. А пока, похоже, единственным стимулом, который не дает возможность российским правоохранительным органам закрыть это дело, остается обеспокоенность российской общественности и угроза введения Западом визовых и финансовых санкций в отношении причастных к этому делу чиновников.

Визовые ограничения для российских госслужащих, что бы ни говорили, — мера беспрецедентная. К тому же, она находится не в русле крепнущих экономических связей между Россией и Западом. Ни с политической, ни с экономической точки зрения сегодня в этом никто не заинтересован. Поэтому, если такие санкции все-таки предлагаются, то для этого должны быть очень веские причины. На них стоит посмотреть детальнее, чтобы не поддаться соблазну списать все на извечную вражду Востока и Запада.

Несколько месяцев назад, когда сенатор Кардин выступил с инициативой о введении визовых и финансовых ограничений в отношении российских чиновников, виновных в гибели Сергея Магнитского и хищении бюджетных денег, эта идея мало кому показалась реальной, и была воспринята как очередная пиар-акция инвестиционного фонда Her­mitage. Однако вслед за США, вопрос был поставлен в Европарламенте. Проблему обсуждают Канада и Великобритания. Сегодня эта инициатива обрела реальные очертания, и есть ощущение, что, рано или поздно, она будет воплощена в жизнь.

Во многом этому способствует именно реакция российских властей на призывы провести объективное расследование как обстоятельств смерти Сергея Магнитского, так и обстоятельств вскрытого им хищения принадлежащих фонду Her­mitage российских компаний и последовавшего затем хищения из бюджета, уплаченных фондом налогов на сумму 5,4 миллиарда рублей. Как правило, в ответ на совершенно конкретные вопросы, в которых речь идет о фактах, звучат основанные на эмоциях возмущенные заявления российских дипломатов и парламентариев, а также угрозы принятия “симметричных мер”. Это по меньшей степени странно, потому что ничего пока не было слышно о десятках европейских или американских чиновников, укравших полмиллиарда долларов и заморивших в тюрьме обличившего их юриста, которые рвутся посетить Россию.

В этой связи “дело Магнитского” неожиданно раскрылось с совершенно новой стороны. По причудливой прихоти обстоятельств человеческая драма, то есть собственно гибель Сергея Магнитского, отошла на второй план. А на первый план выдвинулось другое, связанное с гибелью Сергея преступление, — укрывательство. Укрывательство в отношении тех, кто, так или иначе, виноват в гибели Сергея и причастен к обнаруженному им хищению бюджетных средств. И, чем больше времени проходит со дня гибели Сергея, тем очевидней становятся гигантские масштабы этого укрывательства. В эту операцию вольно или невольно оказались вовлечены люди, работающие в десятках правительственных учреждений, включая судей, сотрудников прокуратуры, офицеров ФСБ, МВД и СК России, работников МИД, депутатов Государственной думы, представителей России в международных организациях, связанных с правительством СМИ. Оказался задействован огромный ресурс.

Обреченность, с которой тысячи неглупых людей в России, сегодня принуждены скрывать правду, заставляет предположить, что “дело Магнитского” вскрыло какой-то очень глубокий нарыв в организме российской правоохранительной системы. Видимо, объективное расследование этого дела угрожает какому-то очень важному и сложному комплексу укоренившихся сегодня в России коррупционных связей, и отношений, и именно поэтому “дело Магнитского” стало знаковым. Его расследование сегодня заблокировано “круговой порукой”, и не нашлось пока в России человека, осмелившегося ее разрубить. Впрочем, я убежден в том, что, рано или поздно, такой человек найдется.

Объявив формально о начале расследования, ни МВД РФ, ни СК РФ на самом деле никакого расследования не ведет, зато ссылается на якобы начатое расследование как на повод игнорировать любую критику в свой адрес. Наличие формально заведенного дела (или дел) как бы предоставляет правоохранительным органам иммунитет, и любое запрос по данному делу они объявляют чуть ли не нарушением государственного суверенитета России. Буквально на все претензии дается универсальный ответ: это вмешательство во внутренние дела, потому что идет следствие; это давление на правосудие, потому что идет следствие; это спекуляции в духе холодной войны, потому что идет следствие. Но в том-то все и дело, что следствие никуда не идет. Оно было и остается фарсом.

Следствие топчется на месте. Дело даже не в том, что за 15 месяцев, прошедших со дня смерти Сергея Магнитского в уголовном деле не появилось ни одного обвиняемого или подозреваемого, а уже в сентябре 2010 года руководство Следственного комитета, не дожидаясь окончания следствия, заявило, что следователи и врачи в смерти Сергея Магнитского невиновны. Кто же тогда остается? Он сам? Дело возбуждено таким образом, что оно в принципе не может быть расследовано.

Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, какие именно вопросы задает общественность и какие вопросы поставлены перед следствием. Почему условия содержания Сергея Магнитского постоянно ухудшались, пока не были доведены до уровня, когда они по всем международным стандартам рассматриваются как пыточные? Почему его с этой целью многократно переводили из одного изолятора в другой, а внутри изоляторов из одной камеры в другую, где каждая следующая была хуже предыдущей? Почему, имея предписание врачей о проведении медицинского обследования, следователь Сильченко за неделю до обследования перевел Магнитского в изолятор, где для такого обследования не было условий, и затем отказывал во всех ходатайствах о проведении обследования? Почему многочисленные жалобы Магнитского (как теперь выясняется более 400) об условиях содержания не только не рассматривались, но даже и не регистрировались?

На эти вопросы следствие даже не собирается отвечать. Условия, в которых содержали Сергея Магнитского были избыточно жестокими даже по российским стандартам и ни в коей мере не могут быть расценены как “обычные” условия содержания в российских тюрьмах. Именно поэтому, речь идет об умышленном создании невыносимых условий содержания и, как минимум, доведении человека до гибели, и это должно быть предметом расследования. Вместо этого уголовное дело было возбуждено в связи с халатностью. Нельзя найти халатность там, где есть умысел.

Именно эта видная невооруженным взглядом ложь и заставляет общественность Запада требовать введения жестких санкций. То есть, санкции это не столько реакция на гибель Сергея Магнитская, сколько реакция на наглое, бесцеремонное укрывательство виновных в этом преступлении лиц, свидетелями которого мы сегодня являемся. Более того, именно беспардонные, вызывающие действия российского МВД в канун годовщины гибели Сергея Магнитского подхлестнули волну негодования на Западе и перевели вопрос о санкциях из области обсуждения в область практического применения.

В связи с этим необходимо чуть подробнее остановиться на том, что же произошло в Москве в канун годовщины гибели Сергея Магнитского. Для начало МВД России демонстративно наградил почетными знаками Артема Кузнецова и Олега Сильченко — двух сотрудников милиции, более других причастных к аресту и гибели Сергея. В момент, когда хотя бы формально расследование в отношении этих лиц еще не было прекращено, такая акция выглядела откровенной демонстрацией силы, вызовом общественному мнению, и именно так она и была воспринята как в России, так и на Западе.

Буквально через несколько дней после этого стало ясно, за что именно наградили Сильченко с Кузнецовым. В день самой годовщины МВД России предприняло отчаянную, на грани безумия, попытку погасить волну общественного протеста, озвучив версию, по которой Магнитский сам украл деньги из бюджета и сам же себя уморил в тюрьме. А в качестве доказательства следствие сослалось на показания причастного к хищению компаний Her­mitage уголовника Вячеслава Хлебникова, на причастность которого к преступлению сам Магнитский настаивал еще три года назад.

В России, где информация по делу Магнитского обрывочна, и полной картины дела практически никто не видит, это заявление МВД не вызвало особого ажиотажа. Но на Западе, где о деле Магнитского знают сегодня намного больше, чем в России, оно вызвало настоящий шок. Попробуйте посмотреть на это заявление глазами западной аудитории, которая в отличие от российской владеет фактами.

Вячеслав Хлебников, наряду с уже отбывающим наказание Виктором Маркеловым и умершим при весьма странных обстоятельствах Валерием Курочкиным был одним из тех трех уголовников, на которых были переоформлены принадлежащие Her­mitage компании. Он подписывал фальшивые доверенности на адвокатов, фабриковавших в судах решения о взыскании с этих компаний несуществующих задолженностей, а также поддельные налоговые декларации и заявления о возврате налогов. Он же открыл в банке от имени незаконно перерегистрированной компании счет, на который из казначейства были перечислены похищенные деньги, и подписывал платежные поручения, на основании которых эти деньги переводились на счета фирм-однодневок. Теперь Хлебников в тюрьме дает показания против Сергея Магнитского, обвиняя своего обличителя в собственных преступлениях. Представляю, чего стоило, в прямом и переносном смысле, уговорить Хлебникова устроить себе “каникулы строгого режима”.

Думаю, что МВД пошло на большой риск. Одно дело — обвинять фонд Her­mitage в том, что он сам себя обокрал, а Магнитского в том, что он сам совершил вскрытое им же преступление, пряча свои фантазÞи в служебных записках и рапортах, которыми они два года исправно забрасывали Кремль и Белый дом. Другое дело — озвучить эту версию публично, предоставив, наконец, оболганным и обворованным инвесторам возможность открыто защищаться.

В милицейской “суперверсии” есть один неисправимый изъян. Дело в том, что хищение бюджетных средств было совершено 24 декабря 2007 года, когда налоговыми органами было принято решение о возврате налогов (или 27 декабря 2007 года, если считать от момента, когда похищенные деньги поступили на счета, открытые преступниками в Универсальном банке сбережений и банке Интеркоммерц). А заявление от фонда Her­mitage о готовящемся преступлении, основанное на результатах работы Магнитского, поступило в правоохранительные органы 3 декабря 2007 года, то есть за три недели до совершения преступления.

Причем это было не просто заявление, а полный перечень “лиц, явок и адресов”, в том числе, с подробным описанием преступных действий Виктора Маркелова и Вячеслава Хлебникова, дающих сегодня лживые показания против Магнитского. С 3 декабря 2007 года мяч был на половине поля МВД, и, тот факт, что оно арестовало Маркелова только через полтора года после подачи заявления, а Хлебникова, — только через три года, говорит о том, что бить по этому мячу никто не хотел.

Вообще, первым сотрудником милиции, который получил сообщение об этом преступлении, был следователь Павел Карпов, у которого находились изъятые во время обыска документы и печати незаконно перерегистрированных компаний. Адвокат фонда Her­mitage сообщил ему об обнаруженной Магнитским перерегистрации компаний на Маркелова, Курочкина и Хлебникова, а также о фабрикации в судах решений, на основании которых были впоследствии возвращены налоги еще 29 ноября 2008 года, то есть за 23 дня до хищения бюджетных средств. Хорошо, что сегодня Павел Карпов этот факт не отрицает, а то бы ему пришлось об этом напомнить. Он не проявил к представленной информации ни малейшего интереса, хотя и успел написать на компьютере, что во всем виноват Артем Кузнецов. Это к вопросу о “чекистском братстве”.

Через четыре дня фонд Her­mitage, более не полагаясь на следствие, направил свои заявления в ведомства Нургалиева, Бастрыкина и Чайки. Приблизительно через десять дней все эти заявления собрались снова в ГСУ при ГУВД по г. Москве, то есть у того же самого Карпова. На одно из них ВРИО заместителя начальника ГСУ при ГУВД по г. Москве Карпушкина умудрилась ответить только через год, а именно 24 декабря 2008 года, видимо, отмечая таким образом годовщину кражи денег из бюджета. В этом письме говорилось, что приведенные в заявлениях факты, продолжают изучаться.

Подчеркну еще раз — фонд не просто заявил о готовящемся преступлении, а указал, выражаясь языком милицейских пресс-релизов, “на состав совершивших данное преступление лиц и на все его существенные обстоятельства”. Кроме уголовников Маркелова, Хлебникова и Курочкина, от имени которых был осуществлен возврат налогов, в заявлении были названы фамилии адвокатов, которые сфабриковали судебные решения, на основании которых был осуществлен этот возврат, а также фамилии милиционеров, в частности, Карпова и Кузнецова, которые, по мнению Магнитского, обеспечили мошенников необходимый информацией.

Любой желающий может открыть заявления Her­mitage, которые размещены в свободном доступе на сайте http://https://russian-untouchables.com/rus///230m-theft-from-budget/ , и он увидит, что все “пароли, явки и адреса” были названы с предельной педантичностью, которая всегда так отличала Сергея Магнитского. По сути, Сергей проделал работу следствия. После этого, как однажды сказал российский Премьер-министр Владимир Путин, оставалось только осуществить “посадки”. Но “посадок” не последовало.

Если бы правоохранительные органы хоть пальцем шевельнули и также рьяно арестовали Виктора Маркелова и Вячеслава Хлебникова, как они арестовали Сергея Магнитского, мне не о чем было бы сегодня писать, деньги бы находились в казне, а Сергей Магнитский был бы жив. Но в том-то все и дело, что Хлебникова не арестовали, ни до хищения, ни после него. МВД провело целую операцию по спасению Хлебникова (как и его напарника Маркелова), которая по остроте сюжета может конкурировать со интригой фильма “Спасти рядового Райана”.

Сначала на заявления Her­mitage просто не обращали никакого внимания. Когда же их стало невозможно игнорировать, то против Маркелова и Хлебникова было возбуждено, наконец, уголовное дело. Это случилось 5 февраля 2008 года, то есть через два месяца после подачи фондом заявлений. Но фигуранты этого уголовного дела, в отличие от Сергея Магнитского, остались на свободе.

Они продолжали оставаться на свободе даже после того, как 5 июня 2008 года Сергей Магнитский лично дал против Маркелова и Хлебникова свидетельские показания следователю Станиславу Гордиевскому, который сегодня на страницах российских газет удивляется тому, что его включили в “список Кардина”. Получив от Магнитского свидетельские показания, Гордиевский привлек для оперативного сопровождения дела подполковника Кузнецова и вместе они 11 июня 2008 года вообще прекратили против Вячеслава Хлебникова и Виктора Маркелова уголовное преследование, освободив их от уголовной ответственности в связи с отсутствием в их действиях состава преступления.

Вячеслав Хлебников оставался на свободе даже тогда, когда под давлением Her­mitage МВД вынуждено было-таки начать формальное расследование хищения денег из бюджета. Он никуда не убегал, не скрывался ни в какой Украине, как это утверждает сегодня МВД, а явился по первому зову расследовавшего это дело казанского следователя Олега Уржумцева в гостиницу МВД РФ на проспекте Вернадского, где и был допрошен. Тут Вячеслав Хлебников “во всем признался, повинился, разрыдался”, и рассказал, как незаконно перерегистрировал компании и участвовал в фабрикации судебных решений. А дальше, прямо как в пушкинской сказке: “Царь на радости такой отпустил всех трех домой”.

Олег Уржумцев задерживать Вячеслава Хлебникова не стал, а пришел к выводу, впоследствии поддержанному и следователем Олегом Сильченко, и заместителем Генерального прокурора России Виктором Гринем, что Вячеслав Хлебников совершал преступления “будучи неосведомленным о своих преступных действиях и замыслах”. Последняя фраза не из анекдота, а из текста обвинительного заключения по делу, утвержденного Гринем 10 апреля 2009 года.

И вот теперь этого, чудом избежавшего тюрьмы или психушки уголовника с тремя отсидками, страдающего наркотической зависимостью, вытаскивают на свет Божий и от его имени обвиняют замученного в следственном изоляторе Магнитского в том, что он якобы сам организовал хищение бюджетных средств, о котором сам же и сообщил в правоохранительные органы еще за три недели до того, как это хищение произошло. Остается только предположить, что Сергей Магнитский и фонд Her­mitage были в преступном сговоре с Чайкой, Бастрыкиным и Нургалиевым, и подкупили их, чтобы те не давали ход их заявлениям до тех пор, пока деньги не будут украдены.

Естественно, что западная общественность отреагировала на такую беспардонную ложь с возмущением и с утроенной энергией стала ратовать за введение визовых санкций. Сегодня эта идея не нуждается более в поддержке. Безумные инициативы российского МВД сами подстегивают обсуждение вопроса о санкциях, не дают этому вопросу затеряться среди других тем, действуют на европейских парламентариев как красная тряпка на быка и обесценивают все лоббистские усилия российского МИДа.

На что рассчитывают те, кто озвучивает подобные версии: на то, что завтра будет конец света и им уже никто на эту ложь не ответит, или на то, что завтра вообще не наступит? Но это не в силах сделать никто, даже следователи из российского МВД. Как сказал однажды великий американский политический деятель — можно бесконечно долго морочить голову небольшой группе людей, можно некоторое время морочить голову всему народу, но никому и никогда не удавалось бесконечно долго врать всему народу. И российским милиционерам тоже не удастся.

Чем дольше в России будут поощрять эту пародию на правосудие, тем активней Запад будет добиваться реального правосудия. Чем больше будет делаться заявлений о “вмешательстве во внутренние дела России”, тем жестче будет становиться реакция Запада, где общественность чувствует, что ее элементарно обманывают.

Ведь и на самом деле трудно представить, что при таком изобилии фактов российские правоохранительные органы не понимают, в чем суть “дела Магнитского”. Но сегодня перед ними поставлена задача “укрывать” преступников, чем они активно и занимаются. Если такое отношение к делу не изменится, то рано или поздно, окончательно разуверившись в способности российской юстиции что-либо сделать, страны Запада не только введут санкции, но и начнут полноценное собственное расследование этого дела силами своих правоохранительных органов. И тогда визы российским чиновникам вообще не понадобятся, они сами не захотят ездить ни в Европу, ни в Америку. Там их будет ждать суд.

Кроме внутреннего законодательства в России действуют (перекрывая в случае противоречий) Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, Всеобщая декларации прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах и другие международные соглашения, требующие обеспечить права человека — в том числе право на справедливый суд.