Назвали виновных в смерти Магнитского

Вывод такой: за смерть Сергея Магнитского несет ответственность следователь Олег Сильченко, который помешал провести плановую операцию, и врач Александра Гаусс из “Матросской тишины”, которая принимала юриста и из-за которой его заковали наручниками.

Результаты проверки обсуждаем с одним из инициаторов независимой экспертизы, председателем Общественной наблюдательной комиссии Валерием Борщевым.

Макеева: Куда поступят выводы комиссии, какой, как вы считаете, эффект это будет иметь?

Борщев: Надо сказать, что мы расследованием этой трагедии стали заниматься практически через 3–4 дня после гибели Магнитского. Мы пришли в Бутырку, где нам, в общем-то, активно врали. Ну, например, что вообще Магнитский не писал жалоб. «Как же не писал? Вот у нас жалобы» — копии, правда. Они были удивлены: «Это вы из интернета». «Нет, это не из интернета, это почерк Магнитского. Дайте журнал». Посмотрел я журнал, действительно нет ни одной жалобы. Написано одной рукой, одними чернилами, чистенькие странички. То есть у нас возникло подозрение, что журнал переписан. Вот почему-то им было важно доказать, что не было жалоб, хотя это чушь собачья. Рядом с нами сидел начальник УФСИН генерал Давыдов. Говорю: «Вот он ответил на жалобу, его подпись. Что вы говорите?». Ну вот они как-то упорствовали, вообще с самого начала шло массовое вранье. Ну тем не мене, нам, в общем-то, многое удалось установить, и действительно мы увидели, что главный режиссер – это следователь Сильченко. То есть практически он определял и условия содержания – а за три месяца Магнитского помещали в 8 камер, одна хуже другой, условия просто пыточные, откровенно пыточные условия. Надо отметить, что после нашего расследования, после нашей публикации комиссии и ФСИН признал эти камеры неприемлемыми для содержания, они разрушены. Я вот был недавно, смотрю – из них теперь делают карцеры. Если раньше там сидело 3–4 человека, теперь там должен сидеть один человек – но карцер. Так что можно сказать, что… Потому что это низкое помещение, там солнца почти не было.

Казнин: То есть вам показали эти камеры, и они даже не попытались скрыть те места, где держали Магнитского?

Борщев: Это было невозможно скрыть.

Казнин: Это невозможно было скрыть?

Борщев: У нас общественная комиссия имеет полномочия без специального разрешения посещать любые места и смотреть любые места. Конечно, мы посмотрели все камеры абсолютно, равно как и сейчас следим за тем, что происходит. Действительно, мы познакомились с этим страшным документом, когда адвокаты обратились к Сильченко, что его надо отправить на УЗИ — а дело в том, не кто-нибудь, а тюремная больница, назначила ему плановую операцию, они определили, что у него тяжело состояние – он отказывает. Он практически запрещает проведение УЗИ и соответственно плановые операции. И как сказала одна врач: «Я добавилась его перевода в «Матросскую тишину». Как только мы сказали: «Перед кем же вы добивались?», ее взяли от нас и увели. Ну неважно, мы примерно догадывались, перед кем. Пришли мы в «Матросскую тишину», говорили с врачом Гаусс, которая принимала его. И там тоже было вранье. Дело не в том, что она нам врала, это как-то понятно, но перед нами же была прокуратура. Она все это говорила прокуратуре, и те спокойно записали. А вранье было самое откровенное, типа того, что вот у него случился нервный срыв. «А что он сделал?». «Он поднял кушетку и два раза стукнул». Это, говорит, только она, только она видела — стукнул он, не стукнул. Но она вызвала усиление – 8 сотрудников тюремной службы, они надели на него наручники, и вызвала бригаду психиатров. Она нам говорила, что психиатр проводил реанимационное мероприятие. Я встречался с врачами-психиатрами – их не пустили в «Матросскую тишину». Они простояли у входа, их пустили, только уже когда он умер. Они констатировали биологическую смерть. Вранье на вранье. А самое страшное – вот эта врач, она принимает больного, она знает, что он больной, тяжело больной, у нее есть данные. Ну хорошо, ей показалось, что у него срыв, хотя, я думаю, это вранье. Но ты видишь, что он больной? Она его отправляет в этой бригадой усиления, а сама поднимается наверх — бригада усиления надевает на него наручники, потом выясняется, что у него костяшки разбиты, синяки, то есть можно предположить, что там происходило в этом боксе — и она спускается, когда он уже умер. Мы полагаем, что и Сильченко, и Гаусс должны нести ответственность, потому что она оставила больного в тяжелом состоянии — неоказание медицинской помощи. Ну а Сильченко – это, в общем-то, главный виновник.

Макеева: Это уголовное преступление – то, что вы рассказываете. Как вы считаете, это будет уголовное дело, расследование?

Борщев: Мы добиваемся этого. Должен сказать, что мы-то сразу написали этот отчет, послали его во все инстанции – генеральному прокурору, и президенту, и министру юстиции.

Казнин: Президент читал его?

Борщев: Думаю, что да.

Макеева: Президент инициировал и расследование.

Борщев: Думаю, что да. И, в общем-то, судя по всему, это произвело на него впечатление, потому что, в общем-то, он дал указание совета.

Макеева: Что мешает тому, чтобы это действительно переросло в уголовные дела, чтобы не прошло просто так?

Казнин: Должны возбудить дело, это должна сделать прокуратура.

Борщев: Дело возбуждено, отчет нашей комиссии приобщили к делу. Я выступаю там и члены комиссии в качестве свидетелей. Мы ходим в Следственный комитет, даем показания. Дело идет. Не могу сказать, что оно идет очень активно, но идет. Но понимаете, там все равно, я думаю, что касается условий содержания, мы их убедили, что это пыточные условия, это просто очевидно. Мы и подготовили вот этот первое предварительное экспертизное заключение. Но у нас там есть вторая задача – коррупционная составляющая, потому что те люди, которых обвинял Магнитский, кстати, само дело, в общем-то, сфабрикованное. То есть сама дикость – дело вели те, на кого он жаловался. Это конфликт интересов, это уже недопустимо. И в заключении мы это пишем. Но сейчас наша задача – довести коррупционную составляющую. Это сложнее, но, тем не менее, реально. Сейчас мы этим занимаемся.