Наталья Магнитская: “моего сына просто бросили умирать”

BBC Russ­ian

16 ноября исполняется два года со дня смерти юриста фонда Her­mitage Cap­i­tal Сергея Магнитского. Накануне годовщины смерти Сергея Магнитского Всемирная служба Би-би-си взяла интервью у его матери Натальи Магнитской. По ее словам, Сергей честно занимался своей работой, и ничто не предвещало, что его профессиональная деятельность может обернуться трагедией.

В октябре 2008 года Сергей Магнитский сообщил о незаконном возврате налогов из российского бюджета на сумму 5,4 млрд рублей, а через месяц был сам арестован по обвинению в уклонении от уплаты налогов.

Кроме нескольких допросов, с Сергеем Магнитским не проводилось никаких других следственных действий. Тюремные врачи обнаружили у него ряд болезней, однако следователи, по данным адвокатов, несколько раз отказывали Магнитскому в медицинской помощи. Решения суда юрист не дождался — после 11 месяцев заключения он скончался в больнице СИЗО “Матросская тишина”.

Российские власти признали, что Магнитскому не была оказана своевременная медицинская помощь. Однако совет по правам человека при президенте Дмитрии Медведеве пришел к выводу о том, что Магнитский мог умереть в результате побоев. МВД, которое расследовало дело против юриста, отвергло утверждения правозащитников о причастности следователей к его гибели.

Единственными фигурантами уголовного дела о смерти Магнитского пока являются двое медицинских работников, которых обвиняют в халатности и причинении смерти по неосторожности.

Би-би-си: Расскажите о Сергее, каким он был человеком?

Наталья Магнитская: Он был разностронне развитым человеком. Его интересовали многие стороны жизни, он с детства был любознательным, хорошо учился, любил свою работу, семью, родителей. Любил друзей, умел дружить.

Би-би-си: У него были дети? Насколько он был близок к ним?

Н.М.: Насколько ему позволяло его время. Он много времени проводил на работе, но когда у него было свободное время, он уделял его детям: куда-то ходил с ними, читал, разговаривал. Если у детей возникали какие-то вопросы, он мог о многом рассказать. С ним было интересно.

Би-би-си: Он был известным юристом и занимался сложными делами. Рассказывал ли он вам о своей работе?

Н.М.: О своей работе дома он не говорил, он разделял дом и работу. О его работе мы узнали уже после того, как его арестовали.
“Он был сильным и не жаловался”

Би-би-си: Когда и при каких обстоятельствах вы узнали об аресте Сергея? Как вы восприняли это?

Н.М.: Я узнала через три дня после того, как его арестовали. Его жена не сразу мне сказала, она нервничала и переживала, думала, что, возможно, его отпустят. Потом мне позвонила моя сестра и сказала об этом. Я узнала об аресте по телефону.

Я никогда не думала, что с ним может произойти такое. Он не был ни политиком, ни бизнесменом, он защищал интересы своих клиентов, и никогда мыслей не было, что его свобода и жизнь подвергаются опасности.

Би-би-си: Когда вы узнали о том, что он занимался скандальным делом о возврате налогов, из-за которого сам попал за решетку?

Н.М.: Это стало известно только после того, как его арестовали, и то не сразу. Через какое-то время я прочитала об этом в интернете.

Би-би-си: Что вы почувствовали, когда прочитали об этом деле?

Н.М.: Я была уверена, что Сережа вообще не имеет отношения к уклонениям [от уплаты налогов], хищениям. Я знаю, как он относился к законам. Я знаю, что он сам никогда не нарушал законов и не приветствовал нарушений закона другими.

Би-би-си: Вы могли навещать его в следственном изоляторе?

Н.М.: К сожалению, нет. Нам разрешили всего одно свидание, почти через год [после взятия под стражу], за месяц до его смерти. Нам не давали с ним встречаться.

Би-би-си: Что происходило на этой встрече?

Н.М.: Встреча была в течение часа, мы были вместе с его женой. У нас было мало времени. В основном, мы говорили о семье, о его здоровье. Он интересовался успехами детей, их здоровьем, спрашивал, чем они занимаются. Мы спрашивали о его здоровье, насколько ему тяжело. Но он был сильным человеком и не жаловался.

Би-би-си: Он не жаловался на то, как с ним обращаются в тюрьме?

Н.М.: Наверное, он нас оберегал, и мы достоверно об этом не знали. Он просил адвоката не говорить нам о том, как ему тяжело в тюрьме. Об этом мы узнали уже после смерти. Когда его забрали, он был абсолютно здоровым человеком, поэтому я не думала, что за такое короткое время можно так потерять здоровье.
“Женщина из окошка сказала: ваш сын умер”

Би-би-си: Как вы узнали о смерти Сергея?

Н.М.: О его смерти нам никто не сообщил. На следующий день после смерти — 17 ноября — я пришла в Бутырскую тюрьму, принесла ему передачу, но мне сказали, что его отвезли в “Матросскую тишину”. Я спросила: в больницу? Мне ответили, что ничего не знают. Когда я поехала туда и подошла к окошку, где принимают передачи, женщина из окошка сказала мне: ваш сын умер.

Я не могла в это поверить. Я стала звонить адвокатам, но им тоже ничего не сообщили. Все это было как в тумане. Мне до сих пор не верится, что Сережи нет.

Би-би-си: Как вам объяснили причины смерти? Сергей умер, когда ему было всего 37 лет.

Н.М.: Мне никто ничего не объяснял. Нам сказали, что умер, и все. А потом очень удивлялись, как в 37 лет человек мог ничем не болеть. Вначале нам сказали, что он умер от разрыва поджелудочной железы, а потом — что смерть наступила в результате сердечного приступа.

Би-би-си: Что вы тогда чувствовали? Злобу, недовольство действиями властей?

Н.М.: Скорее, возмущение тем, что такое может случиться. Он не был осужден, и даже те, кто осуждены, они не приговорены к смерти и мучениям. Да, их свободу ограничили, но это не значит, что над ними надо издеваться.

Би-би-си: Сколько времени прошло между смертью и похоронами?

Н.М.: Мы смогли похоронить его только на пятый день.
Записи в дневниках

Би-би-си: Как вы узнали, что с ним плохо обращались в следственном изоляторе?

Н.М.: Об этом я узнала уже после смерти из записей в его дневниках и писем, которые он писал адвокату. Для меня было шоком, что в наше время людям могут создавать такие условия. Мне это непонятно. Кроме того, на одном из заседаний суда он говорил, что ему создают пыточные условия. Это, наверное, было уже на последнем заседании. Судья не приняла это во внимание.

Би-би-си: Что он писал в своих дневниках об условиях содержания?

Н.М.: Там были камеры, где на одного человека отводилось два квадратных метра. Там не было горячей воды, в одной из камер 36 часов текла канализация, они не могли ходить по полу. Была уже середина сентября, но [в камерах] не было окон. Я спрашивала, почему их нет, мне сказали: не переживайте, вставят.

Ему не выдавали теплые вещи, которые хранились на складе, не было возможности ночью вскипятить воду — из суда привозили уже ночью. На одном из заседаний суда, когда он обратился к судье за стаканом кипятка, ему отказали.

Би-би-си: Писал ли он в дневниках о том, что к нему применялось насилие?

Н.М.: Нет. Во всяком случае, до 12 ноября он не говорил, что к нему применялось насилие. С 12 по 14 ноября у нас не было с ним никакой связи. К нему не пускали адвокатов, говорили, что он плохо себя чувствует. Что произошло за эти дни — мы не знаем. Мы видели его 12-го на суде. Он выглядел уставшим, но не смертельно больным.

Би-би-си: Проводилось ли вскрытие после смерти, которое должно было установить истинные причины того, что произошло?

Н.М.: Да, вскрытие было. Они сказали, что у него кардиомиопатия — заболевание сердца, хотя на сердце он никогда не жаловался.

Би-би-си: Вы видели следы насилия на его теле?

Н.М.: Я увидела, что у него разбиты костяшки пальцев, я увидела это уже в гробу. Я приоткрыла покрывало, которым он был накрыт. Почему-то я открыла его и увидела, что пальцы разбиты. Ссадины, большие раны от наручников. 12-го числа их не было.

Я увидела это, когда мы уже хоронили его. Нам не отдавали тело. Мы хотели сделать независимую экспертизу, но нам не разрешили. Разрешили из морга отвезти прямо на кладбище. У нас не было времени, чтобы все это рассматривать, но мы сфотографировали его руки. Это единственное, что мы могли сделать.
“Мне ничего не страшно”

Би-би-си: Сейчас, два года спустя, как вы думаете, что могло случиться с Сергеем в тюрьме? Что, на ваш взгляд, происходило в последние дни его жизни и почему он умер?

Н.М.: Я не могу предположить, что могло произойти, потому что он не выглядел больным. И если ему четыре дня было плохо, а скорую помощь вызвали на четвертый день к вечеру, не знаю… сознательно тянули время, или из-за своей некомпетентности. И там ему не оказывали никакой помощи. То есть его просто бросили умирать.

Би-би-си: Власти проводят расследование причин его смерти, и несколько человек уже понесли наказание — их понизили в должности. Вы удовлетворены таким результатом?

Н.М.: То, что их понизили в должности, в причину его смерти ясности не внесло. То, что они виновны — это естественно. Причина смерти, на мой взгляд, так и не установлена. Я не знаю истинных причин. Там были правозащитники, и они выяснили, что перед смертью его избивали. Это их показания.

Хотелось бы выяснить причину. Наверное, для этого нужно желание, или чья-то команда, не знаю.

Би-би-си: Кого вы считаете виновными в смерти своего сына?

Н.М.: Помимо врачей, которые не оказывали помощь, это те сотрудники, которые создали ему невыносимые условия, при которых у него появились серьезные заболевания. Это следователь, который говорил, что не его дело заниматься здоровьем Сергея, это судьи, которые не принимали во внимание его состояние. Там было много лжи. Они его не отпускали ни под домашний арест, ни под подписку о невыезде. Я думаю, что каждый внес свою лепту.

Сергей не собирался скрываться, и если бы он хотел скрыться, наверное, уехал бы раньше куда-то за границу. Не было причин, чтобы с ним так жестоко обращаться, помещать его в тюрьму и доводить до болезни и смерти.

Би-би-си: Огромный резонанс, который во всем мире вызвала смерть Сергея Магнитского, — помогло ли вам это пережить потерю сына?

Н.М.: Да, такая моральная поддержка для меня очень важна. Для меня важно, что люди не считают моего сына преступником, считают его героем.

Би-би-си: Вы беспокоитесь за свою собственную безопасность?

Н.М.: Нет. После того, как у меня отняли сына, мне ничего не страшно.