Надежда Толоконникова

КОРРЕСПОНДЕНТ: Ну что, Надежда, вы на свободе сейчас?

Н. ТОЛОКОННИКОВА: Да. Да. Если это можно назвать свободой, то да.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Расскажите, пожалуйста, как вы себя чувствуете, что происходило…

Н. ТОЛОКОННИКОВА: Ну вот, насчет того, что я чувствую… Да ничего я не чувствую. Посадили, выпустили. Что одно было смешно, что второе – не менее смешно, эта амнистия, совершенно смешная, примененная к нам за несколько месяцев до конца срока. Почему все это было? Ну понятно почему, конечно. Потому что Россию совсем (нрзбч) на Олимпиаду, но это смешно. Я действительно хочу, чтобы (нрзбч) люди, которым это действительно нужно: которые обвиняются по Болотному делу и также другие политзаключенные. Мы могли бы спокойно досидеть до конца срока. Грань между свободой и несвободой в этой стране чувствуется по-другому. Безусловно, было интересно (нрзбч) в тюремной системе, которая является некоей моделью тюремного государства. Хорошо, что у меня появилось больше возможностей для деятельности, мне есть, что делать. И я рада, что я стала немного более свободной. Что я сейчас чувствую? В первую очередь ответственность. Перед теми людьми, которых я видела в заключении. Я вышла, но многие из тех людей, с которыми я там пересекалась, которые были мне дороги, и прочие заключенные, — они остались там, и не все находятся в самых хороших условиях содержания. А в таких регионах, как Мордовия, каждый день заключения является ужасом. Хотелось бы, конечно, помочь им как-то по мере моих сил, использовать (нрзб), которые я получила в тюремных стенах.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Надежда, какие у вас планы на будущее, что собираетесь делать?

Н. ТОЛОКОННИКОВА: Сейчас ко мне летит Маша Алехина, это для меня отличная новость, мы встретимся с ней, и поскольку у нее также есть планы по посильной помощи тем людям, которые сейчас находятся в заключении, вероятно, какие-то планы по исправлению, улучшения условия содержаний в учреждениях исправительной системы. Мы хотели бы сделать с ней совместный проект, и сейчас мы будем осуждать структуру, формат работы этого проекта. Для названия у нас есть некоторые наметки, но мы оставили это всё до времени нашего с ней освобождения, потому что только сейчас мы с ней можем по-настоящему, по-человечески поговорить, обсудить, и я думаю, что мы в ближайшее время придем с ней к какому-то единому мнению на этот счет.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Т.е. получается, что вы сейчас планируете заняться правозащитной деятельностью?

Н. ТОЛОКОННИКОВА: Да, безусловно, потому что теперь я уже связана со всей этой системой больше, чем раньше была связана. Я думаю, что то время, которое я провела там, не было потерянным, я буду стараться использовать те знания, навыки, опыт во благо, в том числе, работая правозащитником. Мне бы хотелось, чтобы у меня это получилось. Я не хочу быть самонадеянной, но я буду прилагать все усилия, чтобы тщательно и качественно делать то, что я хочу делать.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Надежда, а скажите, планируете или не планируете, готовы ли делать акции, подобные той, которая состоялась тогда в Храме Христа Спасителя в Москве?..

Н. ТОЛОКОННИКОВА: Повторять – ни в коем случае, просто по той причине, что самоповторение – это никому не интересно, это попса, мы этим не занимаемся. Что касается формы деятельности, то наверняка она изменится, потому что изменились и мы. За эти почти два года произошли значительные изменения в нашем отношении к миру, в нашем отношении к людям. Это не значит, что мы будем отвергать то, что делали раньше, мы не отступимся ни от чего, не будем отвергать. Но я думаю, что мы придем к нескольким другим формам взаимодействия с миром, в том числе политическим. Но основное: политическую деятельность прекращать я не собираюсь, поскольку я чувствую ответственность за ту страну, в которой я нахожусь, покидать ее я тоже не собираюсь. Меня по-прежнему живо волнуют политические вопросы этой страны. Насколько я могу, я хотела бы сделать свой вклад. Мне необходимо побеседовать с огромным количеством людей, для того чтобы решить, в какой форме вклад будет наиболее актуальным сейчас. Потому что я только вышла, и понятно, что некоторое время находилась в информационной изоляции, мне нужно большое количество советов, консультаций, я не хочу делать это в одиночку, я хочу сделать то, что действительно нужно, поэтому мне нужны люди, чтобы с ними все это обсудить.

КОРРЕСПОНДЕНТ: А с кем в первую очередь хотели бы встретиться, кто вам нужен?

Н. ТОЛОКОННИКОВА: Я не хотела бы называть сейчас конкретных людей, я хотела бы заниматься просто правозащитной деятельностью, а те люди, которые захотят, я думаю, они сами об этом расскажут. Может быть, им не захочется рассказывать. Это и правозащитники, и простые люди, которые обрели гражданское самосознание. Я пока не буду их называть – может быть, они не захотят этого.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Вы давно не видели в силу понятных обстоятельств своего ребенка. Скажите, когда вы надеетесь увидеть дочь?

Н. ТОЛОКОННИКОВА: Я очень хочу ее увидеть. Ближайшее время я проведу в Красноярске, вернусь, вероятно, через неделю или через 10 дней. Мне нужно побыть со своей бабушкой, которая очень долго ждала меня, мне нужно будет в том числе и с ней поговорить о моем будущем, о нашем будущем, мне важно ее мнение насчет своей деятельностью. После этого я полечу в Москву и там я увижу Геру. Я просила не везти Геру сюда, поскольку это могло бы быть трудно для нее: перелет… Я прилечу к ней в Москву и буду там вместе с ней рядом.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Спасибо вам, Надя. Всех благ.

Н. ТОЛОКОННИКОВА: Спасибо вам. Я благодарна всем тем людям, которые меня поддерживали. Дико благодарна.